Животные и растения в нашей жизни

Животные и растения не имеют аналитического и образного мышления, но они имеют устремлённость к людям и связаны с нами больше, чем кажется на первый взгляд.

Какое же место принадлежит в этом мире нам? Святые отцы вслед за Библией утверждали, что Вселенная создана для человека.

Человек выступает как посредник между Вселенной и Богом. Мы цари и священники мира, но лишь тогда, когда исполняем своё назначение. Иоанн Златоуст писал, что после падения Адама и Евы животные перестали узнавать в них царей и стали нападать на них.

Но верно и обратное: когда мы восстанавливаем в себе небесное начало, восстанавливаем связь с Богом – мир вокруг нас тоже включается в пространство преображения.

В саровских лесах, где в XIX веке жил и молился святой Серафим Саровский, с момента смерти подвижника не зафиксировано ни одного случая нападения медведей на человека. Известно, что при жизни Серафима к нему в лесную келью приходил медведь, святой его кормил.

Годовые кольца деревьев Валаамского монастыря толще в те годы, когда в обители расцветают старчество и духовная жизнь.

Когда Сергий Нуромский (ученик Сергия Радонежского) однажды пришел навестить святого Павла Обнорского, он увидел следующее:

«…Стаи птиц вились около Павла, иные из них сидели на голове и на плечах его, и он кормил их из рук; тут же стоял медведь, ожидая себе пищи от пустынника; лисицы и зайцы бегали кругом, ожидая того же… Вот жизнь невинного первого человека!» (Житие и чудеса Преподобного Сергия Радонежского чудотворца, составленное иеромонахом Никоном (Рождественским, впоследствии архиепископом Вологодским и Тотемским)).

Вот история иеромонаха Иоасафа, ученика Серафима Саровского и автора первого жизнеописания святого. Речь идет о периоде его жизни в дальней пустыньке.
Старец Серафим всегда приходил в монастырь к праздничным и воскресным службам, «…потом возвращался в свою пустыньку, взяв скудной пищи на неделю. Этой пищей пользовался не только сам, но делился со всякой тварью. В полунощное время к келье его собирались медведи, волки, зайцы и лисицы, и вообще разные звери, какие были в саровском лесу; подползали даже змеи, ящерицы и другие гады.
Исполнив правило Пахомия Великого, подвижник по окончании молитвы выходил из кельи и начинал их кормить. Саровский иеродиакон Александр Курский был самовидцем этого зрелища. Удивленный сим, он спросил старца: ‟Как достает у него хлеба для такого множества животных?” На это о. Серафим ответил ему, что в лукошке у него всегда столько хлеба, сколько нужно для их насыщения» (Иеромонах Иоасаф. Сказания о подвигах и событиях жизни старца Серафима. М., Паломник, 2006).

Современники Германа Аляскинского вспоминают, что около его кельи жили горностаи, крайне пугливые зверьки, которые совершенно не боялись Германа, часто прибегали к святому, и тот кормил их с рук. С одним или двумя горностаями святого иногда изображают на иконах.
Сохранились свидетельства и о том, что преподобный иногда кормил медведя, а птицы часто ели с его рук сушеную рыбу.

Святой Паисий Афонский любил животных. Как-то он встретился с медведем, уступил ему дорогу, но медведь аккуратно и почтительно подтолкнул старца, показывая, что тот же должен идти первым.

Старец не выказывал страха перед змеями, любил птиц и лягушек, птичка зарянка прилетала к келье святого, когда он молился.

Однажды Паисий так обрадовался птице, что стал звать её к себе, но птичка всё никак не подлетала. Тогда старец понял, что животные тоже любят, когда их называют по имени, и назвал зарянку Олетом.

«Ну, Олет, иди сюда!» – позвал старец.
На языке бедуинов «олет» значит «ребенок». Словечко напоминало святому наставления Христа: «Оставьте детей приходить ко Мне…» и «Если не станете как дети…».

Только он назвал её по имени, как птичка подлетела и села рядом, так, что он смог гладить её по голове. Тогда преподобный Паисий сказал: «Похоже, тебе твое имя понравилось. Мне тоже. Так тебя и буду звать!».

Сохранились глубокие высказывания Паисия о животных. Приведём некоторые из них.

«Для животных человек – это Бог. Как мы просим помощи у Бога, так они просят помощи у человека».

«Дикие животные – это очень благоговейные создания. У диких животных я нашёл больше благоговения, чем у многих людей. Лучше дружить с животными, чем с людьми мира сего. Если – после Бога – ты хочешь иметь истинного друга, то подружись со святыми. Если же у тебя нет друзей святых, то дружи с дикими животными».

Паисий приводит историю об одном знакомом святом с Афона: «На Афоне я слышал о старце Феофилакте из скита святого Василия, который дружил с дикими животными. Они чувствовали его любовь и шли в случае нужды к нему в келью. Как-то раз косуля, которая сломала ногу, пришла под окна его кельи и стала жалобно стонать. Старец вышел из кельи и увидел, что она протягивает ему сломанную ножку, словно показывая, где болит. Он вынес ей немного сухарей подкрепиться, взял две щепы и крепко стянул сломанное место. Потом сказал косуле: ‟Теперь иди с миром, а через неделю приходи, я посмотрю”. Этот блаженный старец разговаривал с животным, как врач с больным человеком, потому что сам он стал человеком Божиим!».

Святой Иустин Сербский, идя из кельи в храм, смотрел под ноги, чтоб не наступить на муравьёв.

Святитель Филарет (Дроздов). Толкование на Книгу Бытия: «Все твари должны приносить Богу служение благоговения и благодарности: если их служение не восходит выше чувственного, человек должен быть священником, дабы в себе вознести… до престола Всевышнего. Твари, не одаренные разумением, должны являть разумное Божие и поведать славу Божию: человек должен разрешать их чувственные вещания».

Судьба мира в руках человека, на него возлагается ответственность за все происходящее, и только от человека зависит, куда он, как пастух, приведет мир: к славе или падению.

Человек по отношению к творению имел милующий настрой сердца, когда всё творение целиком помещалось в его сердце.

Святой Исаак Сирин рассуждал о таком совершенном восприятии так: «Что такое сердце милующее? Возгорание сердца у человека о всем творении, о людях, о птицах, о животных… и о всякой твари. При воспоминании о них и при воззрении на них очи у человека источают слезы от великой и сильной жалости, объемлющей сердце его и не может оно вынести или слышать, или видеть какого-нибудь вреда, или малой печали, претерпеваемых тварью. А посему и о бессловесных, и о врагах истины, и о делающих ему вред ежечасно со слезами приносит молитву, чтобы сохранились они и очистились, а также и о естестве пресмыкающихся молится с великой жалостью, какая без меры возбуждается в сердце его, по уподоблении в сём Богу».

В Библии говорится об этом общем устремлении мира к Богу: «Всякое дыхание да хвалит Господа».
Эти слова не метафора, но реальность, которую чувствуют чистосердечные люди, а некие из святых могли и видеть.

Старец Ефрем Филофейский (Аризонский) в своей книге «Искусство спасения» приводит такую историю о Нектарии Эгинском: «Святого Нектария, когда он жил в своём монастыре на Эгине, монахини однажды попросили объяснить им, значит: ‟Всякое дыхание да хвалит Господа”. Он отвечал им: ‟Я вам объясню, только подождите”. Как-то они совершали ночное бдение, и святой Нектарий отошёл чуть в сторону помолиться; тут монахини ощутили, почувствовали каким-то сверхъестественным образом, что вся природа стала как одно целое и всё в мире хвалит Бога. Тут они поняли, что это и есть объяснение слов: ‟Всякое дыхание да хвалит Господа”. Всё создание тогда единым дыханием воспевало своего Господа и Творца».

Мир знает и Бога, и тех людей, кто Богом полон. Камень, собака, дождь, электрон, вирус гриппа не имеют людского ума и речи, но имеют устремление к Богу, имеют песню к Нему.

Святой Амвросий Оптинский свидетельствует, как однажды, гуляя мимо ручья, услышал, как ручей по-своему поёт: «Хвали́те Бога! Люби́те Бога!».

Повторимся: ручей не имеет речи. Но он, как и всё творение, наделён устремлением к Тому, Кто его в мир привёл.

Митрополит Амфилохий (Радович) приводит следующую историю: «После Божественной литургии Старец приготовил еду: рис, помидоры из его сада и сухой хлеб. Он наполнил мою тарелку, а в свою положил очень мало пищи.

Я запротестовал, говоря, что это несправедливо, чтобы он ел как подвижник, а я – как обжора. И тогда он сказал мне:

– Разве ты не монах?

Тогда ты будешь исполнять послушание.

Неужели ты, черногорец, настолько непослушен?

У меня здесь Баюм послушнее тебя.

Я спросил его с удивлением, кто этот Баюм, потому что знал, что у него не было послушника.

Тогда он показал мне розовый куст, посаженный им там. Он подошел к нему, стал прямо перед ним и сказал:

– Эй, Баюм, покажи-ка этому неверующему Амфилохию, что такое настоящее послушание!
Влажная земля, которая была вокруг куста, стала подниматься, и наружу вылезла лягушка.

Я видел это своими глазами. Потом он сказал лягушке:

– Теперь, Баюм, иди назад, на свое место, а вечером иди молиться.

Я удивился и спросил, как молится Баюм.

Он объяснил мне, что лягушка приходит вечером к деревянному кресту, который поставил там старец, и поет свои песнопения.

Я остался в недоумении и решил, что старец подшутил надо мной.

О каких песнопениях лягушки он говорит?

В тот же день на закате солнца я увидел лягушку, квакающую перед крестом…
На меня произвела большое впечатление эта непосредственная связь старца с животным миром. Нечто подобное мы встречаем и в житиях святых».

Мы видим антиномию: с одной стороны, животные не отожествляют себя со своим прозвищем, но у святого Паисия и лягушка, и птица отзывались на имя.
Что это? Очевидно, святой, называя лягушку и птицу, сочетает это именование с такой силой устремлённости к этому существу, что оно, не умея понимать существительные, как люди, всё же осознаёт, что речь идёт о нём, что зовут его. Понимает не в силу перемены свойств восприятия речи, но через то устремление, которое в Боге совершил к животному святой Паисий.

Птица и лягушка не знают слов, но они знают Бога, знают Божьего человека, как свою надежду и радость, своего короля.
И потому понимают, что святой позвал именно его, что речь обращена к ним. Это понимание совершается у животных по Богу, а не по речевой способности.

Однажды старца Паисия спросили:
«– А как умягчить сердце?
– Чтобы умягчить своё сердце, нужно ставить себя на место не только других людей, но и животных, и даже змей.
Подумаем, например, так: ‟Хорошо было бы мне, если бы я был змеёй: выползаю я на солнышко погреться, а ко мне бежит человек с палкой и бьёт меня по голове? Нет, не хорошо”.
Если будем так думать, то станем жалеть и любить даже змей.
Если человек не будет ставить себя на место других людей, и не только людей, но даже животных и насекомых, то не сможет стать человеком.
– Когда любишь животных, – сказал отец Паисий, – они это чувствуют и смотрят на тебя как на друга. Когда Адам и Ева жили в раю, животные были их любимыми друзьями.
Адам помогал животным, а они слушались его.
Но после грехопадения, когда человек не исполнил заповеди Божией, животные одичали, перестали покоряться человеку и стали нападать друг на друга.
Но и сейчас, если человек слушается Бога, животные не боятся его и во всём подчиняются ему».

В этом ключе мы можем посмотреть и на знаменитую историю, рассказанную святым Кукшей Одесским после возвращения из лагеря, где он сидел за веру.
Кукша Одесский был в 1938 году арестован и приговорен к пяти годам концлагерей. 64-летний старец оказался на тяжелых лесоповалочных работах в тайге.

«Это было на Пасху, – вспоминал о. Кукша. – Я был такой слабый и голодный – ветром качало. А солнышко светит, птички поют, снег уже начал таять. Я иду по зоне вдоль колючей проволоки, есть нестерпимо хочется. А за проволокой повара из кухни в столовую охранников носят на головах противни с пирогами. Так вкусно пахнет, а над ними вороны летают.
Я взмолился: ‟Ворон, ворон, ты питал пророка Илию в пустыне, принеси и мне кусочек пирога!” И вдруг слышу над головой: ‟Кар-р-р!” – и к моим ногам упал пирог с мясом – это ворон стащил его с противня у повара. Я поднял пирог со снега, со слезами возблагодарил Бога и утолил голод».

Итак, животные, растения и Вселенная знают Творца, устремлены к Нему, это устремление творения к Творцу и есть реальная молитва.
А молитва не бывает без ответа.

Источник: ПравЖизнь